-------> Собор Великого Единения

В кабинете патера, как всегда, пахло кофе, ладаном, воском, книгами и теплым от солнца деревом. Кийт положил на стол пакет с булочками, насыпал в кофейник свежемолотого кофе из стеклянной банки и поставил кофе на плитку вариться. Затем патер подошел к буфету, открыл его и достал керамическую чашку и темную бутылку, завернутую в грубую ткань. Это было вино, изготавливаемое в монастыре Святого Мартина, где раньше жил крестный Кийта. Хотя 5 лет назад крестный умер, патер по традиции каждое лето посещал монастырь. Только позавчера он вернулся из такой ежегодной поездки и привез с собой в качестве подарка от настоятеля бутылку их вина, настоянного на травах и орехах из монастырского сада. Теперь Кийт откупорил бутылку и налил полчашки ароматного тягучего вина.
Затем он подвинул Филиппу корзинку с сухими облатками, на тарелку выложил свежие булочки, а сам отошел к плитке присматривать за кофе.
- Если ты голоден, скажи; не следует забывать о пище земной, тем более ради воспоминаний о демонах.

Отредактировано Кийт Гилберт (2008-04-23 19:57:05)

Кийт варил кофе, пока Филипп угощался булочкой и вином. К сожалению, булочка оказалась слишком маленькой, поэтому Филипп начал свой рассказ прежде, чем кофе был готов. Патеру было немного неудобно выслушивать своего бывшего помощника вполоборота – не потому, что он испытывал затруднения из-за нетрадиционности позы, а потому, что раньше Филипп, как помнил Гилберт, затруднялся говорить, если не был уверен в полном внимании собеседника. Впрочем, как быстро заметил патер, необходимость, как обычно, оказалась сильнее привычек: Филипп стал рассказывать, сбивчиво, торопливо, то и дело прерываясь, чтобы выпить вина. Дождавшись, пока над кофе поднимется пенка, Кийт снял кофейник и поставил его на стол. Протянув руку, патер взял бутылку и переставил ее подальше от Филиппа, справедливо рассудив, что излишний алкоголь может плохо сочетаться с принятыми прислужником ранее антибиотиками.
Кийт пил кофе с булочкой, но даже сладость сахара с корицей не могла заглушить резкие слова Филиппа.
Рассказ Карпентера впечатлил патера.
Давно в Городе не было таких событий… Открытое появление демона – раз. Прямая атака – два. Преступление при свидетелях – три. Уничтожение свидетелей – четыре.
Патер почти закрыл глаза – это всегда помогало ему при размышлении учитывать больше аспектов проблемы. Как ни взгляни, необходимо в срочном порядке уведомить инквизицию, а также полицию. Хотя эти органы, возможно, будут мешать друг другу; следует продумать, как подать им информацию, чтобы их совместная работа была ближе к сотрудничеству, чем к соперничеству.
Патер Гилберт... Я... я х-хочу уничтожить его. Это б-были не галлюцинации. Этих существ можно уб-бивать. Я не настолько суеверен, чтобы верить в их полную непобедимость...
Кийт невольно улыбнулся. Каждый раз, когда он слышал про демонов и суеверия, в его памяти упорно всплывали зулусы. Не говоря уже о том, что за время миссии среди этого племени вообще было немало чему улыбаться, именно там и тогда Кийт понял, что суевериями гораздо больше страдают «цивилизованные» люди. Первое, что увидел патер, почти добравшись до зулусской деревни, с которой ему предлагалось начать миссионерскую деятельность, было огромное черное клыкастое существо. Неосведомленный Гилберт принял его за одного из будущих прихожан, подивился их чрезвычайно дикому виду, но обратился к нему с традиционным приветствием "Здравствуй, брат мой Божий". Существо вздрогнуло и поспешило ретироваться. Уже потом ошарашенному патеру с трепетным благоговением объяснили, что ему встретился легендарный демон зулусов Мпондо Нкулу. После этого зулусы уважали патера как Прогнавшего-Того-Самого-Демона, а сам Кийт основательно пересмотрел свои взгляды на демонологию.
- Филипп, - спокойно сказал патер, - в непобедимость, галлюцинаторность и несуществование демонов верят только крайне ограниченные люди. Однако это вовсе не значит, что прислужник церкви должен убивать их.
Филипп запнулся и растерянно посмотрел на Гилберта.
Тот, подливая в кофе молоко, продолжил:
- Роль Церкви, как тебе, конечно, прекрасно известно, заключается вовсе не в каре. Мы несем просвещение и пробуждаем свет в душах. - Легким жестом патер остановил попытавшегося что-то возразить Филиппа. – Наказание, возмездие и судилище – не наши ипостаси. Настоящий священнослужитель может лишь отразить зло, но он не имеет права на убийство. Милосердие Церкви обязывает ее служителей предоставить возможность раскаяния всем без исключения, и это - правильно.
Мне понятны твоя боль и твоя горечь; но в данный момент ты пытаешься действовать под влиянием страха и мести, а эти чувства всегда были плохими советчиками. Сейчас ты расстроен: твой ум подавлен – и ты не сможешь найти оптимальный выход из ситуации; твое сердце в смятении – и твоя молитва окажется слабой; твое тело разбито - и ты не сможешь даже оказать физический отпор.
Кийт отпил кофе.

- Вы видели демона?! Но вы же как-то его изгнали!
Кийт не смог сдержаться, и по лицу почтенного патера расплылась широкая мальчишеская улыбка. Однако по мере того, как Филипп продолжал свою страстную речь «всех убить и очистить мир от зла», меркла и улыбка Гилберта.
"Что ж…от молодого человека его аскетических наклонностей стоило ожидать чего-то в этом роде… Главное - не горячиться, даже если происходит то, что ты не приемлешь", - сказал себе Кийт, вдохнул, выдохнул и улыбнулся.
«Дзен-патер!!» - да что ж творится сегодня с памятью??.."
- Сын мой, - твердо сказал Гилберт, - вдохни.
Карпентер, явно сбитый с толку, открыл рот, но явно не нашелся, что сказать.
- Сделай вдох носом, - настаивал патер.
Филипп, недоумевая, закрыл рот и вдохнул.
- Теперь выдохни.
Карпентер послушался и с шумом выдохнул.
- А теперь улыбнись, - повелительно сказал Кийт.
Губы Филиппа раздвинула весьма неуверенная и робкая улыбка.
- Чудесно. Теперь мы можем продолжать беседу.
Прежде всего, что касается того демона, которого я впервые увидел...видишь ли, у меня было неоспоримое преимущество. Я ехал в миссию и был готов встретить диких существ страшной наружности, которых следовало разумными речами и лаской направить в лоно Церкви. Демона же никто не предупреждал, что явится бледное существо в просторном балахоне, которое будет его заклинать именем Божьим - не только о факте, но даже о самой возможности подобного; он оказался попросту не готов.
Бороться с нечистью - это прекрасное решение, и я его от души поддерживаю. Однако...тебе никогда не приходило в голову, почему говорят об "искоренении преступности", а не "уничтожении преступников"? Если ты уничтожишь всех последователей, само зло не исчезнет - до тех пор пока его идея будет оставаться привлекательной. - - Гилберт сделал паузу. - Стать инквизитором нетрудно; но, боюсь, перестать им быть ты уже не сможешь.

Филипп подозрительно качался, речь его была невнятной. "Ой-ой, юноша, так ты до дома-то не доберешься…"
- Тебе нужно лечь отдохнуть. Самые лучшие мысли становятся еще лучше, если продумать их еще раз после сна.
Мягко, но настойчиво патер приобнял Филиппа за плечи, отвел к кровати и уложил. Карпентер немного поморщился, видимо, от боли в сломанных ребрах, но уснул почти сразу. "Как я предполагал…алкоголь с антибиотиками не лучшее сочетание. Надеюсь, хотя бы галлюцинаторного эффекта не будет".
Оставив Филиппа спать, Гилберт вернулся к столу, сдвинул на край всю утварь, достал с книжной полки отложенный накануне томик Цицерона и тетрадь и продолжил работу над комментариями трактата.

Когда освещение стало отдавать красными тонами, Кийт включил настольную лампу. Встав и потянувшись, он взглянул на Филиппа - тот крепко спал, даже во сне сохранив сосредоточенное выражение лица. Кийт вынул из кармана платок и, наклонившись, вытер пот со лба Карпентера. "Пусть спит – мне еще есть чем заняться", - патер улыбнулся и направился к плите.
Приготовив себе ужин и поев, Кийт возвратился к комментированию текста. Особенный интерес представляло сличение Цицерона и некоторых мест из “Moralia” Сенеки, жившего всего 100 лет спустя.
Наконец справившись с трудоемким и оттого особенно интересным пассажем, Кийт поднял голову и увидел, что ночь почти прошла, и небо стало потихоньку сереть от приближающегося рассвета. "Чудесно, теперь можно поспать", - обрадовался патер, но, повернувшись к кровати, наткнулся на непреложное и очевидное препятствие. "Ох…кажется, я совсем забыл о Филиппе", - Кийт, усмехаясь над собственной рассеянностью, взял телефон и, отнеся его в дальний конец комнаты, чтобы не разбудить спящего, набрал номер радио.
- Доброе утро, - вполголоса произнес он в трубку. – это патер Гилберт. Будьте любезны, соедините меня с Амандой Карпентер по внутреннему телефону. – Дождавшись щелчка и услышав голос Аманды, патер продолжил:
- Аманда, доброе утро. Ваш брат сейчас спит у меня в кабинете на кровати, он очень утомился вчера – ведь он еще не полностью выздоровел. Вы могли бы после работы заехать и забрать его домой? Мне кажется, ему там будет гораздо удобнее, чем у меня…разумеется, я помогу Вам довезти его.
Кийт решил тактично умолчать о том, почему Филиппа так внезапно сморил сон, и подумал, что стоит не забыть убрать бутылку, которая так и оставалась стоять на столе.

Отредактировано Кийт Гилберт (2008-05-26 14:40:06)

-А почему вы звоните мне?
Кийт было недоуменно нахмурился, но тут же сообразил – вполне вероятно, Аманда просто не знает его.
- Видите ли…я заработался и только сейчас спохватился, что Филипп все еще у меня. Вы ведь работаете в ночную смену и как раз скоро заканчиваете, вот я и подумал – Вы можете по дороге захватить Вашего брата и отвезти его домой. – Патер решил тактично не уточнять, домой к себе или к родителям, - в конце концов, это не ему решать. – Знаете, где Собор Единения? Обойдите его, я встречу Вас на паперти со стороны притвора.

Кийт повесил трубку и посмотрел на Филиппа. Молодой человек спал, настолько крепко, что было даже жаль будить его. Рассудив, что 20 минут на холодном вздухе Карпентеру вряд ли пойдут на пользу, патер улыбнулся и вышел встречать сестру Филиппа. Кажется, она была немного озадачена… впрочем, что может быть лучше поддержания и укрепления родственных связей?

Когда Филипп открыл глаза, было уже утро. В голове неприятно гудело - сказывалась "приятная" смесь алкоголя и необходимой дозы лекарств. Карпентер несколько раз открыл и закрыл глаза, пытаясь навести резкость, после чего предпринял смелую попытку встать. Уже через мгновение, вновь лежа на кровати, прислужник горько жалел о своем опрометчивом поступке. Впрочем, прохлаждаться на постели патера было слишком наглым для молодого человека. Стоп. Я спал на кровати патера. А где спал сам патер Гилберт? - парень закрутил головой в поисках священника. Мужчины в комнате не оказалось, откуда Фили сделал неутешительный вывод - заняв кровать, он выжил господина Кийта из комнаты и лишил того сна. Эта мысль подбросила Карпентера с постели, как хорошая пружина. Взглянув на распятие, молодой человек перекрестился.
- Прости нам, Господи, грехи наши, ибо не ведаем, что творим, - с этими словами Фили подхватил трость и достаточно бодро поковылял к выходу - искать святого отца, ведь вчера алкоголь подкосил парня раньше, чем тот успел выложить, зачем, собственно, пришел к Собору. Толкнув дверь, ведущую на улицу, Карпентер непроизвольно зажмурился - свои солнцезащитные очки он забыл на столе в кабинете. Сощурившись, Филипп начал осматриваться. Первой фигурой, которая попалась в поля зрения, был патер Кийт Гилберт в своей неизменной сутане. А вот следующей... Сначала прислужник просто скользнул взглядом по девушке в длинной джинсовой юбке и с тростью, но уже через секунду взгляд парня прочно и надолго остановился на Аманде Карпентер. Что она здесь делает? - Фили обвиняюще посмотрел на святого отца. Впрочем, патера винить было не в чем - он, как и всегда, поступил по совести, не зная, каких баек должны были наплести сестре родители.

Слушая патера в пол уха, Аманда вспоминала, сколько сейчас дают за нанесение телесных повреждений разной степени тяжести. Сдерживать себя удавалось с трудом, поэтому обеими руками она буквально вцепилась в рукоятку трости. А вот лицо контролировать не получалось: диджей была уверена на сто процентов, что сейчас на нем отображена вся гамма переполняющих ее чувств. Когда же Гилбер завел речь о «месте, где можно поразмыслить над текущими событиями жизни», первой ассоциаций пришедшей в голову был сортир, а второй - карцер. Уж где-где, а уж там точно можно поразмыслить на своей жизнью не боясь, что кто-либо этому интимному процессу помешает.
Жутко хотелось выругаться. Но Аманда понимала, что если она сейчас начнет, то уже не остановится.
«Все закончится тем, что я доведу себя до истерики и сорву голос. Так что успокойся, девочка, сосчитай до десяти».
Аманда уже открыла было рот, хотя понимала что ничего приличного сказать сейчас не сможет, как за спиной патера появился Филлип, от чьего внешнего вида у девушки челюсть поехала вниз, брови вверх, а все претензии встали поперек горла.
-Патер… У вас прислужники в боях без правил участвуют?.. Или за дикими зверьми ухаживают?
Судя по разнесчастному лицу брата, инициатива счастливого воссоединения семейства Карпентеров исходила не от него, и Аманда была последним человеком, кого он ожидал здесь увидеть.

Внезапно в темном углу комнаты возникло подобие черного дыма. По кабинету патера разнесся отвратительный аромат серы, и глазам присутствующих предстало крупное рогатое существо, чуть выше двух метров ростом.
- Я пришел раздать долги брата, - хмыкнув, сказал демон и окинул взглядом всю честную компанию.
- Священник... Пытался изгнать нечистый дух из ребенка, не ведая, что тот ребенок является сыном демона? Ты отслужил свое, Гилберт... - с этими словами монстр в мгновение оказался рядом с Кийтом, схватил его за горло и быстро сжал пальцы. Для того, чтобы сломать шею человеку и задушить его, демону даже не пришлось прилагать особых усилий. Спустя пару секунд настоятель собора упал на пол, словно тряпичная кукла. В том, что он был уже мертв, не оставалось никаких сомнений.
- Ну, а теперь займемся свидетелями... - проговорил монстр, не глядя на мертвого священника. - У меня есть предложение. Я могу оставить вас в живых, если вы пожертвуете мне самую малость. Свои души. Если вы думаете, что святость этого места помешает мне расправиться с вами, можете еще раз взглянуть на своего мертвого друга. Он был гораздо более близок к вашему Богу, чем вы сами. И что в итоге? Хм... Я давно хотел это сделать. Он слишком часто путался у меня под ногами...

Херан (а это был именно он) истошно закричал, так как не смог выносить святой силы, исходившей от ангела.
- Заткнись, светлый! - демон бросился в атаку, нагнув голову и, видимо, надеясь пронзить Нариэля своими массивными, как у буйвола, рогами.
- Тебе не победить меня! Не изгнать! Нас много, а ты один! - голос монстра эхом отражался от стен, но кабинет был так мал и скромен, что любой смертный догадался бы о нефизическом происхождении этого эха.

Херан увернулся от атаки и, подскочив в воздухе, бросился на ангела, выпуская когти. Махнув рукой, он наотмашь ударил ангела по лицу и, раскрыв рот, рыкнул на него зловонной пастью. Собственно, демон был объективно слабее светлого, но сдаваться ему не хотелось и он сопротивлялся, как только мог. Херан знал, что бегство бесполезно - все равно поймают и убъют. Так же у него оставался хоть какой-то шанс выжить.
Светлая энергетика действовала на демона, как красная тряпка на быка. Он рычал и нецензурно матерился. Рассудок, кажется и вовсе покинул его.

Черные когти проехались по щеке ангела, но тот успел отшатнуться от удара и отделался лишь глубокими царапинами. По щеке пробежали тяжелые капли и почти сразу же растворились на мраморно-белой коже. Порезы затягивались на глазах. Ангел поднял руку, раскрыв ладонь:
- Изыди, бес.
Из ладони ударил обжигающе-белый луч света такой яркости, что ослепил бы и слепого*. Со стен поползли вниз обуглившиеся обои, запахло загорающейся краской. И луч этот был направлен прямо в перекошенные свинячьи глаза демона.

___
*магическая атака